Сергей Лукьяненко - Глубина [сборник]
А спать так хочется…
Переулок, другой, третий. Снижаю детализацию, чтобы ускорить бег. И едва не проскакиваю мимо здания с надписью «Всякие забавы» на четырех основных языках Диптауна.
К счастью, надписи очень крупные, и я вовремя понимаю их смысл. Равно как вспоминаю рассказ Маньяка о системах безопасности виртуальных борделей.
Выбор несложен, и я врываюсь в вертящиеся стеклянные двери.
11
Здесь в моде стиль «ретро». Массивная мягкая мебель, широкие столы с пузатыми графинами, блюда с фруктами. Бородатый молчаливый мужчина в углу смотрится деталью меблировки. Бог его знает, может, и впрямь сторожевая программа…
А по деревянной лестнице со второго этажа спускается темноволосая женщина в длинном платье. Ей за тридцать, и лицо настолько детализировано, что я едва удерживаюсь от искуса вынырнуть из глубины и посмотреть на нее нормальным образом. Чтобы понять, как удалось добиться такого неординарного человеческого облика.
Женщина подходит ближе. И я наконец понимаю смысл выражения «зрелая красота».
Действительно, очень зрелая. Ничего в ней нет от той молодости, что царит на улицах Диптауна. И уж тем более мысли не возникает о невинности или чистоте. И слава богу, что не возникает. Ей это не нужно.
Женщина молчит, улыбаясь. Я чувствую, что пауза затягивается, и бормочу:
— Здравствуйте…
Она кивает:
— Добрый вечер.
— Мне кажется, что уже ночь, — говорю я.
— У нас всегда вечер.
Что ж, будем знать.
— Зовите меня Мадам, — продолжает женщина.
— Я…
— Не надо имени. Это вовсе не обязательно.
— Я — Стрелок.
Она кивает.
— Хорошо. Вы зашли к нам по делу… — Улыбка. — Или просто скрываетесь от надоедливых друзей?
Непроизвольно гляжу на стеклянную дверь. За ней — тишина и пустота.
— Не беспокойтесь. Входящие к нам не видят друг друга. Никогда.
— Во втором случае, очевидно, мне придется уйти? — интересуюсь я.
— Нет. Мы всегда рады гостям. Вы можете просто посидеть, выпить кофе или вина.
— Кофе, — решаю я.
Молчаливый охранник ныряет в дверь. Я прохожу к диванчикам, сажусь. Мадам с улыбкой устраивается напротив.
— Неужели вас не разоряют такие вот случайные гости? — спрашиваю я.
— Нет ничего полезнее случайностей. К тому же у нас есть правило — гость должен хотя бы пролистать альбомы.
Недоуменно смотрю на нее.
— Фотографии девочек.
— Ах да, фотографии… — До меня доходит. — Конечно. С удовольствием.
Охранник приносит кофе в маленькой турке, Мадам аккуратно разливает его по чашечкам.
Кладу чуть-чуть сахара, делаю глоток. Кофе крепкий и ароматный, обжигающе горячий. Даже сон проходит, словно и впрямь кофеину принял.
— Вам показать все альбомы? — спрашивает Мадам.
Кажется, что в слово все она вкладывает двойной смысл.
Но голова еще соображает плохо, и я киваю. Мадам плавно пересекает зал, достает из шкафа несколько толстых альбомов в обтянутых разноцветным бархатом переплетах, опускает на стол передо мной.
— Я вернусь к себе, если вы не против, Стрелок. Если вдруг… — улыбка, — вас что-то заинтересует — позовите меня.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Уже с лестницы Мадам, словно спохватывается, и добавляет:
— Да… если вам понравится фотография и захочется разглядеть ее детальнее — потрите изображение пальцем.
Киваю. Пью кофе, посматривая на альбомы.
Интересно, есть ли здесь резервные выходы? Наверняка.
Впрочем, можно еще сделать вид, что у меня сработал таймер, и раствориться в воздухе.
В любом случае я спасся. Утер нос сотне разъяренных думеров, завоевал сомнительную славу и на четырнадцать этапов приблизился к Неудачнику. Быть может, его все равно вытащат раньше, но я старался как мог.
Кофе допит. Заглядываю в джезву… гляди-ка, опять полна! Волшебный кувшинчик из «Тысячи и одной ночи». Наливаю вторую чашку, придвигаю к себе альбом в черном бархате. Тут, видимо, негритянки?
Оказывается, что нет.
На первой странице — фотография женщины, прикованной к стулу. За ее спиной глухая кирпичная стена, голова запрокинута и лица не видно, но полуобнаженное тело обещает многое. Цепи блестящие, с нарочито крупными звеньями. Под ногами женщины, на полу, лежит кожаная плетка.
Так.
Закрываю альбом, отодвигаю к углу стола. Пусть дожидается садистов-мазохистов.
И впрямь «Всякие забавы».
Смотрю на радугу переплетов. Попробуем угадать. Например, голубая обложка.
Гляди-ка, угадал! С первой фотографии жизнерадостно улыбается голливудский киноактер, уже третий год слывущий секс-символом. Одет он в кожаную куртку, сапоги и кружевное белье. Э, дружок, повезло же тебе.
Разумеется, подписи под фотографией нет. Даже если несчастный красавчик, никогда не страдавший гомосексуальностью, предъявит борделю иск, доказать что-либо будет сложно. Фотография на самом деле слегка искажена, и никто не сочтет ее уликой. Кроме тех, конечно, кто бывал в глубине и знает, как домысливает образы взбудораженный дип-программой мозг. Но те, кто знает виртуальность не понаслышке, знает и ее закон. Самый главный.
Свобода.
Во всем и для всех.
Может быть, это и правильно…
Укладываю актера поверх дамы в цепях. Пусть развлекаются, страдальцы.
Розовый альбом… неужели лесбиянки? Странно…
А, просто парочки. Две девицы с вызывающими взглядами, одна стоит на коленях, вторая опирается ей на плечи, цепко смотря на меня. Нет-нет-нет. Не сегодня. Не после четырнадцати уровней «Лабиринта». Полежите-ка в сторонке, вам и вдвоем скучно не будет, печенкой чувствую.
Коричневый альбом. Фантазия пасует, приходится открывать…
Старуха в обвисшем платье.
Боже ты мой, и впрямь — на все вкусы! Подстрекаемый любопытством, тру фотографию пальцем. Старуха на фотографии оживает. Кокетливо улыбается, начинает пританцовывать, мелко семеня ногами, и расстегивать свой балахон.
Бабка, да ты с ума съехала…
Укладываю коричневый альбом поверх розового и начинаю хохотать. Охранник в углу косится на меня, но молчит. Я не выдерживаю и спрашиваю:
— Бывают… клиенты?
Тыкаю пальцем в коричневый бархат. Охранник сдержанно кивает.
Фиолетовый. Кручу его в руках, тщетно пытаясь хоть что-то придумать. Опасливо заглядываю на первую страницу… вдруг — деды?
Козочка.
Я имею в виду — коза. Молодая. Беленькая, с короткими острыми рожками.
Уже не смеюсь, сил нет. А козу ведь в виртуальность не погрузишь. Значит, либо человек-оператор, либо программа… имитирующая сексуальные стереотипы молодой развращенной козы.
Бабка, подои козу.
Остаются три альбома — белый, зеленый, желтый. Открываю белый, почему-то терзаемый мыслями об эльфах, ангелах и прочих эфирных созданиях. Не угадал. Просто женщины. Как и положено, на первой странице знаменитая топ-модель в вечернем платье от Кардена.
Ладно, платье мы еще рассмотрим. Взвешиваю на руке зеленый альбом. Что еще осталось из подвластного могучим эротическим фантазиям? Дети, конечно. Открываю альбом. Ага. Малолетний миллионер, киноактер и любимец стареющих домохозяек. Помоги бабке козу держать, мальчик…
Желтый альбом. Тоже угадал. Лицо девочки смутно знакомо, кажется тоже актриса. Антураж поражает — уходящий до горизонта пляж под лучами восходящего солнца. Чем загорать, детка, отнесла бы ведерко свежего козьего молока в избу.
Расправившись с самыми «всякими» из предлагаемых забав, наливаю себе бокал вина. Киваю на стопку альбомов с нетрадиционными партнерами, охранник молча берет их и уносит.
Надо было тот, с животными, получше разглядеть. Интересно, есть ли там молодые крокодилицы и зрелые, как Мадам, лебедушки? Впрочем, если и нет, то организуют по просьбе клиента. Хоть зеленого осьминога, хоть суку питбуля.
Начинаю проглядывать белую книгу, временами заставляя девиц совершить стриптиз. Выбор потрясающий. Кинозвезды и манекенщицы кончаются довольно быстро, дальше идут незнакомые лица. Незнакомые, но симпатичные. Не удерживаюсь, заглядываю в самый конец альбома.
Белый лист и надпись: «Нарисуй свое счастье».
Да, отсюда никто не уйдет обиженным.
Пролистываю альбом быстрее. В конце концов, поглядеть на обнаженных красоток, что в движении, что нет, можно и менее дорогостоящими методами, чем сидя в глубине.
Негритянка в набедренной повязке, эскимоска в мехах, кореянка на циновке, полинезийка с кольцом в носу. Виртуальности чужд расизм.
Листаю еще быстрее. Страница, другая, третья…
Вика.
Я замираю, глядя на девушку, которая улыбается мне каждое утро.
100
